Глава 2
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО И СОВЕТСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА
Мы располагаем хорошими данными об экономическом росте и структурных изменениях в Советском Союзе после 1928 г.1 В этой главе советская модель экономического роста эпохи централизованного планирования сопоставляется с моделью экономического роста России до революции. Основной вопрос, который нас интересует, состоит в следующем: каков был вкдад политики индустриализации, проводимой в советскую эпоху, в темпы экономического роста страны?
В этой главе эпоха централизованного планирования исследуется вплоть до 1985 г. В 1985 г. М.Горбачев решил изменить экономическую систему. Тем не менее новая экономика, сложившаяся после 1985 г., представляет собой сложный синтез реликтов административно-командной системы и издержек переходного периода. В данном исследовании мы рассматриваем лишь соизмеримые категории. Отказ от административно-командной системы произошел не из-за того, что она не могла производить сталь, грузовики и ракеты, а из-за того, что она была неспособна в достаточной степени обеспечить людей необходимыми товарами и услугами.
Одной из проблем изучения темпов роста советской экономики, особенно в период первых пятилетних планов (1928—1940 гг.), является так называемый «эффект индексов»: оценки экономического роста и структуры советской экономической системы заметно различаются, в зависимости от того, «ранние» или «поздние» ценовые веса мы используем. К примеру, ежегодные темпы роста выпуска продукции между 1928 и 1937 гт, составляли приблизительно 5,5% в ценах 1937 г. или 1950 г. («поздние» цены), но
1 О темпах экономического роста и структурных изменениях в советскую эпоху см.: Bergson A. The Real National Income of Soviet Russia since 1928. Cambridge: Harvard University Press, 1961; Kuznets S. A Comparative Appraisal; Gur Ofer. The Service Sector in Soviet Economic Growth. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1936; Gregory P. Socialist and Nonsocialist Industrialization Patterns; Gregory and Stuart. Soviet Economic Structure and Performance. Chap. 12; Rush Greenslade. The Real Gross National Product of the USSR, 1950—1975 // Joint Economic Committee, Soviet Economy in a New Perspective. Washington, D.C.: U.S. Government Printing Office, 1976. P. 269— 300. Основой для данной главы послужила моя книга «Русский национальный доход» («Russian National Income»), статистические приложения к ней публикуются в этом издании.
74
почти 12% в ценах 1928 г. («ранние» цены). В 1928 г. доля валовых инвестиций к ВНП составляла 13—14% в «поздних» ценах, но 25% в «ранних» ценах2. Для периода после 1937 г. не было сделано подсчетов советского экономического роста в «ранних» ценах, но мы можем сказать, что вся эпоха централизованного планирования, если рассматривать ее в «ранних» ценах, характеризуется очень быстрым экономическим ростом. Таким образом, оценка советского экономического роста в значительной степени зависит от выбора ценовых весов.
В дальнейшем для подсчета темпов советского экономического роста мы будем использовать одновременно и «ранние», и «поздние» ценовые веса, несмотря на общепринятую точку зрения, что «поздние» ценовые веса представляют более реалистическую картину экономического роста Советского Союза.
Сравнительный анализ темпов экономического роста
В Таблице 16 представлены наиболее известные оценки темпов роста производства для дореволюционного и советского периодов. Показатели экономического роста царской России даны в ценах 1913 г., советские же индексы рассчитаны по ценам 1937 г. Период с 1940 по 1950 гг. был сознательно исключен из-за Второй мировой войны и ее последствий для советского экономического роста. Показатели роста 1913—1928 гт. даны по причинам, рассматриваемым ниже. Таким образом, представлено три типа ценовых весов: цены 1913 г. (поздний дореволюционный период), цены 1928 г. (ранний советский период) и цены позднего советского периода. Под поздними советскими ценами мы понимаем цены 1937 г. (применительно к периоду с 1928 по 1940 гг.) и цены 1970 г. (применительно к периоду с 1950 по 1975 гг.). Выбор ценовых весов после 1937 г. на подсчеты темпов роста влияет незначительно3.
Показатели роста, представленные в Таблице 16, демонстрируют значимость индексов для оценок советского экономического роста: цифровые данные и в «поздних», и в «ранних» ценах показывают ускорение темпов экономического роста после 1928 г. по сравнению с показателями дореволюционной России. В поздних ценах показатели роста до и после Второй мировой войны подобны, они составляют, соответственно, 5,1% и 4,2% в год. Средний послевоенный показатель представляет собой соединение высоких темпов роста в период между 1950 и 1960 гг. и более медленных темпов после 1960 г. В «ранних» ценах рост 1928—1940 гг. получается почти вдвое больше, чем в «поздних».
2 Bergson A. Op. cit. Р. 217, 237.
3 Ibid. Р. 217.
75
Если сопоставлять дореволюционный и советский периоды в целом, то темпы экономического роста в советский период окажутся выше, чем в дореволюционный. Показатели степени ускорения темпов экономического роста в период централизованного планирования во многом зависят от выбора ценовых весов. Однако ускорение темпов роста показано с использованием двух наборов ценовых весов.
Таблица 16
Годовые темпы роста: сравнительный анализ дореволюционного и советского периодов (в %)
Периоды
Общий рост производства продукции
В расчете надушу населения
В расчете на одного рабочего
Отношение прироста капитала к росту продукции
А. Дореволюционный период, с 1885—1889 по 1909—1913 гг. (цены 1913 г.)
3,3
1,7
1,7
3,1
Б. Переходный период, 1913— 1928 гг. (цены 1913 г.)
-0,5—0,7
-U—1,5
В. Советский период (централизованное планирование), 1928— 1940 гг., «поздние» цены
5,1
3,9
1,4
2,8
цены 1928 г.
И,0(a)
9,8(а)
6,Ца)
1950—1985 гг., «поздние» цены
4,2
3,1
3
7,5
1950—1960 гг., «поздние» цены
5.9
4,3
4,8
3,7
1960—1975 гг., «поздние» цены
4,6
3,5
3,1
5
1975—1985 гг., «поздние» цены
2,1
1,2
1,2
14,8
1928—1985 гг. (период с 1940 по 1950 гг. пропущен), «поздние» цены
4,5
3,3
2,6
6
«Смешанный» индекс цен (б)
6
4,9
3,9
Г. В целом за период с 1913 по 1985 гг. (с пропуском периода с 1940 по 1950 гг.)
«Смешанный» индекс цен 1913 г. и «поздних» советских цен
3,3
2,2
Примечания;
(а) — по данным за 1928—1937 гг.
(б) — индекс за 1928—1940 гг. по ценам 1928 г., за 1950—1975 гг. в «поздних» ценах (усредненных за ряд лет).
Источник: Gregory P. Before Command. Princeton University Press, 1994. P. 129.
Различие в темпах роста дореволюционной и Советской России еще более заметно при анализе показателей в расчете на душу населения, потому что после 1928 г. наблюдались более медленные темпы прироста населения
76
по сравнению с показателями царской России. Даже с использованием более позднего индекса темпы роста выпуска продукции в расчете на душу населения почти удвоились в советский период по сравнению с дореволюционным (с 1,7% до 3,1% в год).
Также заметно ускорение темпов роста в расчете на одного рабочего, но только после 1950 г. В период первых пятилеток (1928—1940 гг.) темпы роста выпуска продукции в расчете на одного рабочего были теми же, что и в царской России. Таким образом, ускорение темпов роста в «ранний» советский период являлось прежде всего следствием широкого использования рабочей силы.
Прирост показателя затрат капитала на единицу выпуска продукции был выше в советский, нежели в дореволюционный период, хотя в период первых пятилеток дореволюционный и советский уровни этих показателей были примерно равны. Общее направление в приросте показателя затрат капитала на единицу выпуска продукции согласуется с тенденцией роста рабочей силы, однако не столь однозначно; в СССР число рабочих увеличивалось наиболее быстрыми темпами между 1928 и 1940 гг., и этот быстрый рост оказал существенное влияние на эффективность капиталозатрат. Отличительной чертой послевоенной советской эпохи был резкий спад производительности капитала. В период с 1975 по 1985 гг. прирост показателя затрат капитала на единицу выпуска продукции, по сравнению с дореволюционным периодом, вырос в пять раз.
Разница в 1,2% в год между советскими долгосрочными оценками роста (1928—1985 гг.) в «поздних» ценах (4,5%) и долгосрочными оценками роста дореволюционной экономики (1885—1913 гг.) в ценах 1913 г. (3,3%) является простым критерием оценки эффективности системы централизованного планирования. За счет различия в оценках экономического роста расхождение между показателями стоимости продукции, произведенной за пятидесятилетний период, составляет 80% в пользу показателя, рассчитанного по советским долгосрочным оценкам. Конечно, этот расчет носит в высшей степени спекулятивный характер. Предполагается, что долгосрочные темпы роста дореволюционной экономики могут служить индикатором гипотетических темпов роста капиталистической России после 1928 г. В этом случае капиталистическая Россия разделила бы тяготы мировой депрессии, равно как и плоды общего ускорения экономического роста после Второй мировой войны. Другая картина долгосрочных темпов роста СССР появляется, если предположить, что разрушения переходного периода (1913—1928 гг.) были необходимым элементом перехода от капитализма к социалистической системе централизованного планирования. В соответствии с расчетами, темпы роста выпуска продукции в период с 1913 по 1928 гг. были отрицательными (хоть и не в значительной степени)4. Еще в большей степени этот
4 См.: Gregory P. Before Command. Princeton University Press, 1994. Appendix B. P. 153—165.
77
спад был выражен в показателях на душу населения. Если включить этот период в расчет долгосрочных темпов роста СССР, то последний окажется примерно равным показателю дореволюционного времени, даже если не учитывать годы Второй мировой войны. Такое сравнение недооценивает результаты роста СССР по двум причинам. Во-первых, оно включает период распада российской экономики во время Первой мировой войны, что никак не связано с переходом от капиталистической экономики к планируемой. Во-вторых, вопрос о том, насколько разрушения, вызванные 1917 г., являются необходимым элементом перехода к социализму либо следствием исторических событий, по меньшей мере дискуссионен.
Сравнительный анализ экономической структуры
В Таблице 17 представлено сравнение экономической структуры дореволюционной и советской экономических систем. Данные по дореволюционной России приведены в ценах 1913 г., по советскому периоду — в ценах 1937 г., но для альтернативных данных на 1928 г. сведения даны в ценах 1913 и 1928 гг.5 Пропорции по внешней торговле даны в текущих ценах.
Дореволюционная экономика России вступила в период «современного экономического роста» и завершила его с высоким показателем инвестиций и низким — потребления (применительно к концу ХГХ столетия). В этом смысле и дореволюционная, и советская экономические системы демонстрируют сходство.
Что же касается различий в размещении ресурсов, рассмотрим здесь только некоторые из них. Так, темп роста чистых внутренних инвестиций в переходный период увеличился. Выраженный в ценах 1913 г. (наиболее адекватная для этого периода база), этот показатель растет с 12% в 1913 г. до 15—17% в 1928 г. Выраженный в текущих ценах, он составляет в том же 1928 г. 18,6%.
Контраст между показателем инвестиций в 1928 г. (в текущих ценах) с аналогичным соотношением, рассчитанным по ценам 1937 г., отражает резкое падение относительных цен на инвестиционные товары за период с 1928 по 1937 гт. Доля инвестиций в ценах 1937 г. составляет половину аналогичного показателя в ценах 1928 г. Сравнительный анализ доли инвестиций в 1928 г. в ценах 1913 и 1937 гт. позволяет сделать вывод о том, что цены на капитал в 1937 г. были значительно ниже цен 1913 г., но в меньшей степени, чем цены 1928 г. Относительная цена капитала выросла в период с 1913 по 1928 гг., а затем (с 1928 по 1937 гт.) упала. Политика индустриализации 30-х годов стала основной причиной этого явления.
5 Показатели в ценах 1913 г. рассчитаны мной. См.: Gregory P. Before Command. Appendix A. P. 139—151.
78
Таблица 17
Структура чистого национального
1885-1889
1909— 1913
1928
1937
1955(58)
1975
цены 1913 г.
цены 1913 г.
цены 1913 г.
цены 1928 г.
цены 1937 г.
цены 1928 г.
цены 1937 г.
цены 1937 г.
цены 1937 г.
А. Структура производства ЧНП:
Сельское хозяйство
57,0
51,0
—-
49,0
31,0
22(a)
19
Промышленность (+)
23,0
32,0
—
—
28,0
—
45,0
V /
58(a)
62
Услуги (—)
20,0
17,0
—
—
23,0
—
24,0
20(a)
19
В. Использование ЧНП:
Личное потребление
83,5
79,6
76,0
70,2
83,0
36,9
55,4
52
51
Государственные расходы
8,1
9,7
8,6
П,2
7,7
26,4
22,7
26
22
Чистые внутренние инвестиции
8,1
12,2
15,4
18,6
9,3
36,7
21,9
22
27
Чистые иностранные инвестиции
3
-1,4
0
0
0
0
0
0
0
С. Внешнеторговая составляющая ЧНП (экспорт + импорт / общий выпуск продукции)
17,0
15,0
6,0
1,0
5
Примечание.
(а) —для 1958 г.
Источник: Gregory P. Russian National Income; Idem. Before Command: An Economic History of Russia from Emancipation to the First Five-year Plan. Princetion, New Jersey: Princeton University Press. 1994. P. 132.
Доля инвестиций в 1913 г. была относительно велика для страны с низким доходом. Так как доля инвестиций в 1928 г. превышала показатель 1913 г., несмотря на сокращение подушевого дохода, а в период с 1928 по 1937 гг. выросла вдвое, этот показатель в середине 30-х годов был исключительно высоким в расчете на душу населения. Превышение показателя доли инвестиций по сравнению с «нормальным» уровнем в дореволюционной России довольно сложно сопоставить с аналогичным превышением, имевшим место в Советской России. То же самое можно сказать о доле потребления и государственных расходах после 1928 г. прежде всего потому, что эти отклонения отличаются на порядок.
Данные об относительных долях различных секторов экономики в ЧНП за длительный период доступны только в ценах 1913 г. для дореволюционной эпохи и в ценах 1937 г. для советской эпохи (Таблица 17, раздел А). Таким образом, мы не можем проанализировать влияние ценовых весов на расчеты структуры производства по различным секторам. Переход от цен 1913 г. к ценам 1937 г., возможно, вызовет снижение относительных цен на промышленные товары и, следовательно, приведет к занижению доли промышленности в производстве ЧНП. Учитывая неопределенность, вызванную «ценовыми эффектами», очень трудно сравнивать экономическую структуру дореволюционной и Советской России.
Изменения в структуре производства, которые происходили в период с 1885 по 1913 гг., в целом соответствуют традиционной модели экономического развития страны на начальной стадии периода «современного экономического роста», хотя темпы сокращения доли сельскохозяйственного производства представляются замедленными для страны, вступающей в эту фазу с большим по величине аграрным сектором. Перед началом эпохи пятилетних планов структура производства СССР в целом соответствовала структуре производства позднего периода дореволюционной России. В период с 1928 по 1937 гг. она претерпела быстрые значительные изменения. В течение одного десятилетия доля сельского хозяйства сократилась в 2 раза, и, соответственно, на столько же увеличилась доля продукции промышленного производства. Аналогичный показатель в дореволюционной России был достигнут лишь за весь период с 1885 по 1913 гг. Проводя межвременные сравнения экономического развития, нужно принимать во внимание тот факт, что отклонения от традиционной модели развития, отмеченные в дореволюционный период, количественно не сопоставимы с изменениями экономической структуры, произошедшими в период первых пятилеток. Кроме того, произошла резкая смена позиций России в мировой экономической системе. Она проделала путь от интеграции в мировой рынок до минимального с ним взаимодействия (на рынке капиталов оно было сведено к нулю). Около половины всего прироста внутренних инвестиций в период с 1885 по 1913 гт. обеспечивали чистые иностранные инвестиции, в период централизованного планирования увеличение доли инвестиций более чем вдвое в течение одного десятилетия произошло без какого бы то ни было
80
притока иностранных сбережений. Таким образом, не стоит преувеличивать сходство «азиатского» варианта развития дореволюционной и Советской России, проводя между ними параллели.
Эффективность факторов производства
Темпы роста каждого из производственных факторов в дореволюционный период измерить очень сложно. В частности, трудно получить оценки фактора рабочей силы (как в показателях занятости, так и в количестве отработанных часов) применительно к относительно «отсталой» экономике, где основное число занятых приходилось на сельское хозяйство, а данные по ремесленному производству не поддаются учету. Однако мы можем подсчитать темпы роста капитала в Российской империи6. На основе этих данных мы можем сделать некоторые выводы о факторах роста дореволюционной и советской экономических систем.
В период с 1928 по 1985 гт. объем производства увеличивался в среднем за год на 4,1%, занятость возрастала на 2% в год, а воспроизводство капитала— на 8% в год. В период с 1885 по 1913 гт. воспроизводимый капитал возрастал на 3,3% в год. Несмотря на отсутствие данных о рабочей силе, мы можем определить темпы роста общей занятости в 1,6% в год (темпы роста трудоспособного населения) на протяжении всего периода с 1885 по 1913 гг. Если считать, что приведенные здесь цифры правильно отображают масштаб происходивших процессов, а также сделать упрощающие предположения относительно производственных функций в дореволюционной и советской экономических системах7, мы получим следующие результаты. Общие темпы роста производственных факторов в дореволюционный период составляли 2,1% в год, а в советское время — 3,8% в год. Таким образом, основной причиной ускорения темпов роста советской экономики было ускорение роста производственных факторов после 1928 г. Более быстрый рост затрат «объясняет» различия в темпах роста в дореволюционный и советский периоды. Вычтя показатель роста производственных факторов из показателей роста производства, получаем значение годовых темпов роста выпуска продукции в расчете на единицу производственного фактора. Значение этого показателя составит 1,2% для дореволюционной экономики и 0,7% — для советской.
6 Gregory P. Russian National Income... Chap. 6.
7 Я использую фиксированные веса: 0,7 для труда и 0,3 для капитала. Таким образом, я неявно предполагаю, что агрегированные производственные функции применительно к дореволюционному и советскому периодам имели вид функций Коб-ба—Дугласа (Cobb—Douglas) с единичной (унитарной) эластичностью взаимозамещения труда и капитала. Это предположение может неточно отражать реалии советской экономики в послевоенный период. См.: Weizman МЛ. Soviet Postwar Economic Growth and Capital-Labor Substitutions // American Economic Review. Vol. 60. № 4. September 1970. P. 676—692.
81
Как дореволюционная, так и советская экономические системы в значительной степени опирались на экстенсивный рост, то есть рост, основанный на вовлечении в производство новых ресурсов. До 1917 г. рост производственных факторов объясняет 70% роста выпуска продукции. В советское время этот показатель составлял 84%. Несмотря на то что эти расчеты могут содержать ошибки, представляется, что производительность дореволюционной экономики росла быстрее производительности советской системы.
Оценка советского экономического роста в исторической перспективе
Общепринятые на Западе оценки темпов советского экономического роста основаны на результатах известных расчетов А.Бергсона, выполненных для периода с 1928 по 1960 гг., поправках, внесенных в эти расчеты отдельными исследователями, а позднее аналитиками ЦРУ.
Официальные данные показывают, что на протяжении всего периода централизованного планирования среднесрочные темпы роста были весьма высокими, и если «опустить» переходный период 1913—1928 гг., а также период Второй мировой войны, темпы роста советской экономики окажутся выше дореволюционных на 1% в год. Эти экономические системы не воспроизводили быстрого экономического прогресса, опираясь на экстенсивный рост, причем для советского периода эта ситуация еще более характерна. Радикальные изменения промышленной структуры произошли в 1930-е гг. — период, вместивший столетние перемены в одно десятилетие.
Сравнение средних темпов роста дореволюционной и советской систем не имеет большого смысла. Общие темпы роста советской экономики представляют собой комбинацию быстрых темпов в период с 1928 по 1960 гг. и постепенно затухающий рост в последующие годы. За последние 15 лет, предшествующих решению Горбачева отказаться от методов административно-командной системы, темпы роста снижались на 1—2% в год.
Постепенное замедление экономического развития и производительности экономической системы послужило для Горбачева и его соратников причиной называть 1970-е— начало 1980-х гт. «периодом застоя». Очевидно, советское руководство пришло к тяжелому для себя заключению, что спад принял необратимый характер. Таким образом, решение о проведении радикальной реформы может рассматриваться как официальное признание того факта, что темпы роста 70-х — начала 80-х годов будут сохраняться и в дальнейшем в условиях административно-командной системы.
Следовательно, более правильным является сравнение темпов роста дореволюционной экономики с более медленными темпами роста, характерными для последней стадии функционирования советской системы. Такое сравнение ведет к выводу о том, что, приняв административно-командную систему, Советский Союз пожертвовал экономическим ростом. В этой ситуации советская экономика несла издержки без ощутимых прибылей.
82
Вторая причина не доверять официальным цифрам советской эпохи заключается в том, что они измеряют производственный потенциал, а не благосостояние потребителей. Когда А.Бергсон определял систему подсчета национального дохода для Советской России, он указывал на то, что возможно лишь подсчитать рост производственного потенциала, измеренный как стоимость факторов промышленного производства. Стоимости отражали коэффициенты, по которым один продукт мог быть технологически трансформирован в другой, а не отношения, по которым потребители были готовы обменивать один продукт на другой. Если структура производства товаров отражала интересы планирующих органов (прежде всего тяжелой промышленности и военно-промышленного комплекса), которые отличались от желаний потребителей, статистик, не зная, как измерить потребительские предпочтения, может лишь принять предпочтения плановиков в качестве стандарта для оценки показателей советского экономического роста*. Хотя темпы роста производства и производительности в период стагнации были чрезвычайно низкими по сравнению с таковыми более раннего периода, рыночные экономики также имели сходные показатели экономического развития в течение десятилетий без социальных потрясений (например, Великобритания в 1950— 1960-е гг.). Почему же тогда советское руководство и советское общество не могли достичь таких показателей в середине 80-х годов? Наиболее вероятный ответ заключается в том, что советская экономика производила товары, которые потребляли дефицитные ресурсы, но оценивались потребителями по низким или вообще нулевым ценам. Как известно, советское народное хозяйство продолжало производить некачественные потребительские товары и услуги, в то время как незаконченное строительство и бессистемная разработка нефтяных скважин проводились за счет дефицитных ресурсов, которые могли бы быть использованы в интересах потребителей.
Расхождение между «производственными» и «потребительскими» методами измерения выпуска продукции стало настолько очевидным к середине 1980-х гг., что это вызвало утрату доверия к «затратному» методу измерения9. В эпоху гласности советские статистики стали открыто обсуждать вопрос об официальных оценках экономического роста и предлагать свои собственные расчеты, существенно понижающие официальные10. Хотя
8 Bergson A. Op. cit. Chap. 3.
9 Интервью о жизни в период «застоя», проведенные с бывшими советскими гражданами, подтверждают безнадежное, с их точки зрения, состояние советской экономики. Большинство респондентов чувствовало, что их жизненные стандарты понижались, равно как и производительность всей экономики. См.: Gregory P. Productivity, Slack, and Time Theft in the Soviet Economy / Ed. James Millar. Politics, Work and Daily Life in the USSR: A Survey of Former Soviet Citizens. New York: Cambridge University Press, 1987. P. 241—278.
10 Анализ расчетов Селюнина, Ханина и Аганбегяна см. в: Directorate of Intelligence, Revisiting Soviet Economic Performance under Glasnost: Implications for CIA Estimates. Washington, D.C.: CIA, 1988.
83
советские критики официальных оценок опирались преимущественно на «случайные корректировки» для обоснования столь низких показателей экономического роста, их расчеты говорят о том, что советская экономика производила товары, имевшие низкую потребительскую ценность для населения". Западным исследователям остается лишь рассуждать об альтернативных способах измерения выпуска продукции в период перехода от командной к рыночной экономике'2.
ЧТО, ЕСЛИ БЫ?
Решение отказаться от административно-командной экономики в конце 1980-х гг. само по себе представляет доказательство ее краха в глазах советского руководства и граждан этой страны. С принятием этого решения в повестку дня вновь встал вопрос, какой тип экономического развития мог бы заменить административно-командную систему — рыночная экономика (как в последние 30 лет царского правления), «новое издание» нэпа или некоторые другие варианты, отражающие особенности развития Советского Союза?
В этой ситуации резонно рассмотреть следующий вопрос: что произошло бы, если бы административно-командная система не была установлена? Если бы царская экономика продолжала развиваться после окончания Первой мировой войны на основах, созданных за последние десятилетия существования Российской империи? С точки зрения технического статистического анализа, очень трудно представить, что результаты этого развития были бы более низкими по сравнению с советскими результатами. Россия в 1913 г. имела огромный потенциал, представляла интерес для западных инвесторов и обладала набором основных институтов капитализма. Ее природные богатства были очевидны для всех. Россия даже в 1913 г. была крупнейшим мировым экспортером пшеницы и сырой нефти. Ее запасы угля превышали европейские. Железнодорожная сеть была особенно впечатляющей с учетом масштабов территории, которую она должна была покрыть.
Перед началом Первой мировой войны российский доход в расчете на душу населения составлял одну треть показателей Франции и Германии и около 60% показателя Австро-Венгрии. Сельскохозяйственные производители, несмотря на растиражированное в публицистике мнение об упадке старых центральных сельскохозяйственных регионов, выращивали достаточное количество продукции, способное обеспечить внутреннее потребле-
11 В этой главе использованы расчеты Г.И.Ханина о темпах долгосрочного экономического роста СССР за период с 1928 по 1987 гг., которые составляют 87% западных оценок. См.: Harrison М. Soviet Economic Growth Since 1928: The Alternative Statistics of G.I.Khanin // Europe-Asia Studies. Vol. 45t № 1. 1993. P. 141—167.
12 Marer P. Conceptual and Practical Problems of Comparative Economic Performance of the East European Economies in Transition // Bureau of Labor Statistics Conference on Economic Statistics for Economies in Transition. Washington, D.C., February 14—16, 1991.
84
ние и продажу на экспорт. Ни в коем случае нельзя считать, что Россия находилась на пороге экономического выживания, несмотря на периодические недостатки обеспечения продовольствием. Российская промышленность производила столько же стали, как и Германия или Франция, и занимала второе после США место по добыче угля.
Очень трудно вообразить ситуацию, когда территория бывшей Российской империи не была бы сегодня мировой экономической державой, обеспечивающей своим гражданам жизненные стандарты, близкие европейским. С этой точки зрения, можно оценить масштаб трагедии, вызванной экспериментами административно-командной экономики, приведшими к огромным потерям в экономическом благосостоянии более чем трех поколений ее граждан.
Единственное, что может опровергнуть мой вывод, — это постоянные в России политические волнения. Опыт революции 1905 г. показал, насколько подобные явления могут способствовать разрушению страны. Политологи и историки могут с большей точностью оценить вероятность этого сценария.
Часть II РАСЧЕТЫ
Глава 1
РАСЧЕТ НАЦИОНАЛЬНОГО ДОХОДА РОССИИ
(1885—1913 гг.)
А. Расходы на личное потребление (покупки в розничной торговле)
Объем розничных продаж в текущих ценах
Показатели личного потребления в розничной торговле представлены в Таблице А. Для периода 1889—1913 гг. я использовал расчеты Г.А.Дихтяра1 всех розничных продаж в текущих ценах. Дихтяр основал свои оценки на отчете С.Г.Струмилина2 об оптовом и розничном торговом обороте для всего периода с 1885 по 1913 гг., предполагая, таким образом, что данные Струмилина верны. Последние базировались на сведениях, представлявшихся в налоговые органы. В тот период торговые и промышленные заведения облагались двумя типами налогов: во-первых, для привилегий ведения торговли обязательными являлись патенты (свидетельства), и размеры патента зависели от индивидуального разряда, к которому принадлежало предприятие. Торговые заведения распределялись по пяти разрядам в зависимости от размера и типа предприятия. Например, крупные торговые дома (оптовая торговля), основные посредники в торговле сельскохозяйственными товарами, кредитные учреждения, элеваторы и транспортные компании относились к первому разряду; крупные розничные торговые точки, мелкие посредники в торговле сельскохозяйственными товарами, оптовые торговцы алкоголем, импортным табаком принадлежали ко второму разряду; маленькие розничные торговые точки, палатки— к третьему, и т.д. Полное описание различных разрядов было сделано Дихтяром. Сводная статистика налоговых доходов (по разрядам) публиковалась Министерством финансов: в 1880—1890 гг. в специальных изданиях, а начиная с 1900 г. в «Ежегоднике Министерства финансов»3. В 1908 г. государственная казна получила свыше 25 млн руб. с доходов от выдачи патентов торговым заведениям.
Параллельно с основным «патентным» налогом, начиная с 1885 г., существовал «дополнительный промысловый налог», который варьировался в зависимости от годового оборота и прибыли предприятия. Средняя величи
1 Дихтяр Г.А. Внутренняя торговля в дореволюционной России. М., 1960. С. 73.
2 Струмилин С.Г. Статистико-экономические очерки. М., 1958. С. 680.
3 См., к примеру: Ежегодник Министерства финансов. СПб., 1909. С. 654—677; Исторический очерк обложения торговли и промыслов в России. СПб., 1893.
89
на налога колебалась между 1,5 и 2% от прибыли в период с 1880 по 1990 гг. В случае если предприятие принадлежало к одному из первых трех разрядов, оно обязано было отчитываться о торговом обороте налоговым органам4. Отчетные данные о торговом обороте составляют основу оценок Струмилина, которые он получил, исключив неторговые предприятия, прежде всего кредитные заведения. Дополнительным налогом облагались предприятия первых трех разрядов; небольшие или неприбыльные предприятия были в некоторых случаях от него освобождены, другие предприятия уже являлись субъектами акцизного сбора. Трехпроцентным налогом на прибыль облагались торговые компании, обязанные публичной отчетностью. Таким образом, объемы продаж торговых корпораций должны быть пересчитаны исходя из данных об уплаченных ими налогов с прибыли. Основным субъектом, освобожденным от косвенного налогообложения, была государственная водочная монополия, но в нашем распоряжении находятся данные об объемах продаж спирта. Система дополнительного налогообложения была крайне запутанной, зависела от региона, типа предприятия и других характеристик. Чтобы описать эту систему в официальной публикации Министерства финансов, потребовалось пятьдесят страниц текста5.
Используя струмилинские данные о полном объеме торговли (розничной и оптовой), Дихтяр оценивает объем розничной торговли, исключая оптовые торговые предприятия из общей суммы торгового оборота. Эти подсчеты он завершает анализом каждого разряда, не включая объемы продаж оптовых предприятий. Необработанные данные о налогах недостаточно детализированы, чтобы с точностью разграничить оптовую и розничную торговлю, однако Дихтяр утверждает, что его оценки можно считать точными. Нет необходимости оценивать «казенную продажу питий» по налоговым данным, так как* такие данные представлялись Министерством финансов регулярно и с высокой степенью детализации6. Полный объем розничных продаж затем суммируется с объемом продаж розничных торговых точек (оцененных через налоговые данные) и с объемом продаж алкоголя государственной монополией.
Данные Дихтяра охватывают период только с 1899 по 1913 гт. Я сделал ретропрогноз до 1885 г., дублируя его методику выведения объемов розничной торговли из общего торгового оборота за период с 1899 по 1913 гг. Точнее говоря, применив постоянный вес 0,58 к продажам первого и второго разрядов и 0,84 — к третьему разряду, я построил индекс розничной торговли на основе данных Струмилина. Казенная продажа питий прибавилась затем к этим данным, формируя общий индекс розничных продаж для периода с 1885 по 1899 гг. Сопоставляя этот индекс с оценками Дихтяра за 1899—1913 гг., я обнаружил тесную связь этих двух индексов (2% расхож
4 См.: Энциклопедический словарь Гранат. 7-е изд. Т. 36. Ч. 4. Статистическое приложение.
5 Исторический очерк...
6 См. публикацию «Ежегодника Министерства финансов».
90
дения за период с 1900 по 1907 гт. и 1% расхождения за период с 1907 по 1913 гг.). Из этого наблюдения я заключил, что построенный мной индекс для периода с 1885 по 1899 гг. демонстрирует обоснованность использования методологии Дихтяра. Данные Дихтяра, а также мои ретропрогнозные оценки представлены в Таблице А, столбце 2.
Ввиду важности показателей розничной торговли (38% национального дохода 1913 г.7) необходимо иметь представление об изменении точности оценок Дихтяра—Струмилина, используемых в данном исследовании. Сам Струмилин писал, что его данные должны рассматриваться как «приблизительные»8. Должны быть учтены два основных источника ошибок измерения: во-первых, зафиксированная в докладах о розничной и оптовой продаже значительная степень уклонения от налогов могла быть неучтенной, во-вторых, показатель розничных продаж мог не вычитаться при подсчетах из данных об общем торговом обороте. В первом случае должны быть учтены два фактора: желание предприятия уклониться от уплаты налогов и потребность государства собрать их. Меры взыскания за нарушения налоговых обязательств были последовательными, и это стимулировало предприятия представлять в отчетах все объемы продаж. В 1890 г, торговые предприятия в совокупности заплатили штраф почти 750000 руб., что равняется почти 10% от собранного дополнительного налога и 2% от совокупного налога, собранного с торговых предприятий9. Это может служить убедительным доказательством того, что данные неверны, однако я уверен, что официальные сведения о сборе налогов могут быть рассмотрены как приблизительно отражающие данные о торговом обороте, в особенности если использовать их как временной индекс. К такому выводу пришел и Б.В.Авилов, составитель статистического приложения в энциклопедическом словаре Гранат10. Мое собственное предположение состоит в том, что самый большой недоучет торгового оборота имел место в отдаленных территориях, где рынки функционируют на более неформальной основе (например, крестьянские рынки в деревнях). В разделе Г настоящей главы я рассматриваю, были ли такие продажи отражены в данных о потреблении в натуральных показателях.
Точность разграничения Дихтяром оптовой торговли от розничной также не может быть установлена a priori. Можно лишь сказать, что предположения Дихтяра позволяют не считать отсутствие конкретных данных помехой для исследований и не ведут к систематическим смещениям, особенно если соотношение оптовой и розничной торговли оставалось относительно стабильным. Наиболее убедительное доказательство в защиту оценок Дихтяра состоит в том, что существует относительно тесная связь между расче
7 Gregory Р. 1913 Russian National Income: Some Insights into Russian Economic Development // Quarterly Journal of Economics. Vol. 90. № 3. August 1976. P. 468—469.
8 Струмилин С.Г. Статистика и экономика. М., 1963. С. 437.
9 Исторический очерк... С. 360; там же. Приложение. С. 77.
10 Авилов Б.В. Статистический обзор развития народного хозяйства в дореволюционной России // Энциклопедический словарь Гранат. 7-е изд. Т. 36. Ч. 4. С. 56.
91
тами ЧНП 1913 г. по производству продукции и по ее конечному потреблению11, и если бы в оценках розничной торговли содержалась большая ошибка, она бы обязательно нашла свое отражение в большем отклонении между результатами расчетов ЧНП.
Я попытался построить независимый индекс розничной торговли до 1899 г., используя информацию Министерства финансов о налогах («Исторический очерк...», статистические приложения), однако быстро обнаружил, что имеющиеся в распоряжении данные недостаточно детализированы, чтобы использовать их для экстраполяции оценок Дихтяра— Струмилина. Хотя эта информация о налогах в значительной степени детализирована, ее невозможно использовать для отделения оптовой торговли от розничной, за исключением совершенно очевидных примеров. В любом случае, приблизительные подсчеты, основанные на этих данных, подтверждают результаты экстраполяции данных Дихтяра'2.
Розничные продажи в ценах 1913 г.
В качестве дефлятора расходов на розничные покупки могут быть использованы три различных ценовых индекса13. Два розничных ценовых индекса, петербургский индекс Института экономических исследований и розничный ценовой индекс Петербурга и Москвы, подсчитанные М.П.Кохном, были составлены в период, рассматриваемый в данном исследовании. В обоих случаях основные веса базировались на структуре средних бюджетных расходов промышленных рабочих в этих двух городах. Сравнение двух индексов показывает, что доля Петербурга в объединенном индексе Кохна точно совпадает с индексом Института экономических исследований. Тем не менее существуют расхождения между двумя петербургскими ценовыми индексами и московским ценовым индексом. Эти расхождения могут быть обусловлены региональными изменениями цен, которые были особенно заметны на рынке сельскохозяйственной продукции14. Индексы различались также и по структуре продуктовой корзины: индекс Института экономических исследований включает 27 продуктов, то-
11 Gregory Р. 1913 Russian National Income. P. 456.
12 Для 1890 г., например, я взял сумму общего оборота 2-й гильдии (Исторический очерк, статистические приложения), составившего 3041 млн рублей, и я допускаю, что отношение розничной торговли к полному обороту 1-й и 2-й гильдии применяется ко 2-й гильдии (37%). Это означает, что оборот розничной торговли 2-й гильдии составлял 1135 млн руб. К этим данным я добавил оборот розничной торговли, не вошедшей в гильдии (588 млн руб.), и 90% торгового оборота 3-й гильдии (Струмилин С.Г. Стэтистико-экономические очерки. С. 680), или 526 млн руб.; полученные в итоге данные о полном обороте розничной торговли составляют 2249 млн руб. Экстраполированные данные составляют 2364 млн руб.
13 Три ценовых индекса, рассматриваемых в этом разделе, представлены также у С.Г.Струмилина (Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966. С. 89).
14 Статистический анализ региональных вариаций цен на сельскохозяйственную продукцию см.: Ковальченко И.Д., Милов Л.В. Указ. соч.
92
гда как петербургско-московские индексы Кохна включают 24 (15) продуктов. Таким образом, разница между московским и петербургским индексами может быть объяснена либо различиями цен в регионах, либо различием структуры продуктовой корзины, по которой они рассчитывались.
Третий ценовой индекс— это индекс Подтягина. Индекс Подтягина представляет собой «псевдорозничный» ценовой индекс, так как его ценовые веса базируются на среднем бюджете рабочих, но для его подсчетов используются оптовые цены, взятые из ежегодных публикаций Министерства торговли и промышленности, «Свода товарных цен на основных русских и иностранных рынках», ежегодно издававшегося с 1897 по 1915 гг. (далее: «Свод товарных цен»)15. Индекс Подтягина рассчитан по ценам на 66 предметов потребления и использует среднегодовые цены на различных региональных рынках, рассчитанные по месячным данным, часто включая и петербургские, и московские рынки. Подобный расчет, таким образом, в большей степени отражает тенденции общероссийских цен. С другой стороны, Подтягин использует оптовые цены, а в некоторых случаях даже включает и цены мирового рынка; оба этих показателя значительно отличаются от показателя розничных цен вследствие различий в величине «коридора» между оптовыми и розничными ценами, изменений в косвенных налогах и различающихся тарифов.
Каждый из трех индексов имеет собственные преимущества и недостатки. Петербургские и московско-петербургские индексы созданы на основе реальных розничных цен и отражают ценовые тенденции исходя из постоянства рынка в течение всего исследуемого периода. Их недостаток состоит в том, что индексы основных городов могут и не отражать общенациональные ценовые тенденции, когда существуют значительные региональные ценовые различия. Индекс Подтягина должен лучше представлять динамику цен во всей стране, но его недостатком является то, что он основан на оптовых ценах
В Таблице А я представляю три различных ценовых индекса для периода с 1885 по 1913 гг.: петербургский индекс Института экономических исследований (столбец 3 (а)), комбинированный московско-петербургский индекс Кохна (столбец 4 (б)), «псевдорозничный» ценовой индекс Подтягина (столбец 5 (в)). Сравнение трех индексов обнаруживает некоторые основные расхождения в течение определенных подпериодов: петербургский и комбинированный московско-петебургский индексы не отражают рост отличий в ценах в период с 1906 по 1907 гг., который показывает индекс Подтягина. В течение всего периода индустриализации (1890-е гт.) индекс Подтягина отражает резкое снижение уровня цен в первые пять лет и их резкое повышение, что не отражено в индексах двух основных городов. Тем не менее необходимо снова упомянуть о том, что все три индекса в целом более или менее одинаково представляют общие ценовые тенденции в пе
15 Суммарные ценовые данные за период с 1899 по 1913 гг. представлены в: Свод товарных цен на русских и иностранных рынках за 1913 г. СПб.: Министерство торговли и промышленности, 1915. Таблицы 2—7.
93
риод с 1885 по 1990 гт. Индекс Подтягина, основанный прежде всего на показателях оптовых цен, кажется более изменчивым, чем индексы двух основных городов, которые используют розничные ценовые показатели. Главным образом это верно для временного взлета цен на сельскохозяйственную продукцию после 1905 г., что в индексе Подтягина отразилось более отчетливо, чем в двух остальных индексах16. Большая чувствительность индекса Подтягина к колебаниям в сельскохозяйственных ценах (информация о которых представлена в «Своде товарных цен») предполагает либо больший вес сельскохозяйственной продукции в подтягинском индексе, либо меньшую чувствительность петербургских и московских розничных рынков к колебаниям в оптовых сельскохозяйственных ценах.
К счастью, выбор подходящего ценового индекса не является столь решающим, как это может показаться, особенно если рассматриваются долговременные процессы. Еще раз предположив, что относительно небольшие различия в ежегодных показателях роста не являются статистически значимыми, я обнаружил, что, в соответствии со всеми тремя ценовыми индексами, ежегодный показатель роста реальных розничных продаж за период с 1885 по 1913 гг. был немного более 3,5%, что составило около 4% в год. Для подпериодов с 1885 по 1900 гг. и с 1900 по 1913 гг. ежегодные показатели роста колебались от 4 до 5% в ранний период и около 2% в поздний период. Для периода индустриализации (1891—1900) темпы роста составляли около 7% по индексам двух основных городов и до 8% по индексу Подтягина. Основное расхождение среди индексов существует для периодов с 1900 по 1907 гг. и с 1907 по 1913 гт. Индекс Подтягина падает на 14% между 1900 и 1907 гг. и затем резко возрастает (на 47%) с 1907 по 1913 гг. Два остальных индекса показывают, с одной стороны, стагнацию уровня реальных розничных продаж между 1900 и 1907 гг. и, с другой стороны, менее значительное увеличение между 1907 и 1913 гг.
В ходе исследования я предполагал создать четыре независимых ценовых индекса-дефлятора розничных продаж, однако впоследствии отказался от этой идеи, поскольку вызывает сомнение, что такой индекс мог бы стать лучшим, чем уже существующие. Во-первых, основным источником ценовых показателей для меня является «Свод торговых цен», включающий оптовые ценовые показатели, которые теоретически должны быть ниже, чем розничные цены петербургского и московского индексов. Во-вторых, сомнительно, возможно ли вообще создание лучшей системы весов, исходя из существующих бюджетных данных для семей, промышленных рабочих и крестьянских хозяйств17.
16 См., например, различные ряды сельскохозяйственных цен в «Своде товарных цен», 1906—1907 гг.
17 Дихтяр во «Внутренней торговле», гл. 2, дает хороший обзор существующих исследований бюджета рабочих и крестьян в поздний период истории царской России. О более детализированном исследовании бюджета крестьян см.: Щербина Ф.А. Крестьянские бюджеты и зависимость их от урожаев и цен на хлеба // Влияние урожаев и хлебных цен на некоторые стороны народного хозяйства / Под ред. А.И.Чупрова и А.С.Посникова. СПб., 1897. Т. 2. С. 1—79.
94
Таблица А
Годы
Розничные
Индексы цен
Розничные продажи (в постоянных ценах)
продажи в
Петербург (Ин-
Москва
Средние цены
Петербург
Индекс
Москва
Индекс
Регионы
Индекс
текущих це-
ститут экономи-
(М.П.Кохн)
на региональ-
(1:2а)
1913=100
(1:26)
(1913=100)
(1:2в)
(1913=
нах
ческих исследований) (а)
(б)
ных рынках (Подтягин) (в)
100)
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
1885
2052
78,0
80,2
75,4
26,31
37
25,59
36
27,21
38
1886
2096
73,9
75,1
73,1
28,36
40
27,91
39
28,67
40
1887
2409
67,7
75,2
74,1
35,58
50
32,03
45
32,51
46
1888
2364
70,2
76,5
75,4
33,68
47
30,90
43
31,35
44
1889
2319
74,5
78,1
72,8
31,13
44
29,69
42
31,85
45
1890
2364
69,6
75,4
70,4
33,97
48
31,35
44
33,58
47
1891
2365
74,7
78,1
85,6
31,66
44
30,28
42
27,63
39
1892
2409
79,1
81,4
88,2
30,46
43
29,59
41
27,31
38
1893
2587
78,3
80,2
78,8
33,04
46
32,26
45
32,83
46
1894
2810
72,8
76,2
66,4
38,60
54
36,88
52
42,32
59
1895
3034
72,1
72,7
62,3
42,08
59
41,73
58
48,70
68
1896
3123
71,2
71,4
62,2
43,86
61
43,74
61
50,21
70
1897
3257
70,3
72,8
72,2
46,33
65
44,74
63
45,11
63
1898
3524
77,6
77,3
79,2
45,41
64
45,59
64
44,49
62
1899
4461
78,7
78,0
78,3
56,68
79
57,19
80
56,97
80
1900
4292
75,0
78,7
76,0
57,23
80
54,54
76
56,47
79
1901
43$7
76,5
78,9
77,9
57,48
80
55,73
78
56,44
79
1902
4441
78,1
79,7
79,0
56,86
80
55,72
78
56,22
79
1903
4630
78,6
79,0
77,8
58,91
82
58,61
82
59,51
83
1904
4725
76,9
80,9
80,1
61,44
86
58,41
82
58,99
83
Розничная торговля (цены на потребительские товары и объемы продаж в ценах 1913 г.) (млн руб.)
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
1905
4975
78,2
83,3
84,6
63,62
89
59,72
84
58,81
82
1906
4906
81,1
88,2
91,0
60,49
85
55,62
78
53,91
75
1907
4982
86,5
93,1
102,7
57,60
81
53,51
75
48,51
68
1908
5167
93,8
97,7
103,3
55,09
77
52,89
74
50,02
70
1909
5415
93,4
96,3
98,6
57,98
81
56,23
79
54,92
77
1910
5861
90,0
94,3
94,4
65,12
91
62,15
87
62,09
87
1911
6221
90,9
94,1
94,6
68,44
96
66,11
93
65,76
92
1912
6665
98,2
99,4
101,5
67,87
95
67,05
94
65,67
92
1913
7141
100,0
100,0
100,0
71,41
100
71,41
100
71,41
100
Источники: розничные продажи в текущих ценах — Дихтяр Г.А. Внутренняя торговля в дореволюционной России. М, 1960. С. 73. Обсуждение расчетов Дихтяра, а также их ретропрогноз с 1899 до 1885 гг. см. текст; розничные ценовые индексы — Струмилин С.Г. Очерки экономической истории России и СССР. М., 1966. С. 89; Он же. История черной металлургии в СССР. М., 1967. С. 431—432. Петербургский индекс включает 27 предметов потребления, комбинированный московско-петербургский индекс включает 39 предметов потребления, индекс Подтягина — 66 товаров. Мы ссылаемся на петербургский индекс, вычтя из него индекс аренды. Во всех примерах веса основаны на данных о расходах рабочих бюджетов предположительно за период 1900—1913 гг. Точная датировка основных бюджетных весов не представляется важной, потому что в этот период структуры расходов радикально не изменялись (об этом см.: Дихтяр Г.А. Указ. соч. С. 47—58).
Б. Потребительские расходы на аренду жилья
(город и сельская местность)
Городская арендная плата
В этом разделе приводятся расчеты итоговых показателей городской и сельской арендной платы за жилье. Мне хотелось бы начать с оценок городской арендной платы за жилье 1913 г., которые послужили отправной точкой для создания временных рядов. Оценка 1913 г. взята из моей более ранней статьи1, здесь я кратко представляю схему расчетов из этого источника. С.Г.Струмилин2, работая с отчетными данными по 87 российским губерниям, подготовленными Министерством финансов в 1914 г., рассчитал, что в Российской империи в 1913 г. было 3,92 млн двухкомнатных квартир и их эквивалентов. В соответствии с расчетами Струмилина (с 1910 г. исследование проводилось Центральным статистическим комитетом), средняя ежегодная городская арендная плата в 1910 г. составляла 224 руб., которые я выражаю в ценах 1913 г., применяя индекс цен на аренду в Петербурге. В итоге, уровень средней квартирной платы составил в 1913 г. 264 руб.3 Этот показатель я умножаю на 3,92 млн квартир, получая, следовательно, что совокупная арендная плата в J 913 г. составляет 1035 млн pj^5. Даже приблизительная проверка бюджетных исследований фабричных рабочих в Баку, Петербурге и Киеве обнаруживает, что данная оценка городских арендных платежей является обоснованной. К примеру, отношение арендной платы к тратам на покупку товаров для среднего петербургского рабочего в 1912 г. составляло приблизительно 27%. Для семей московских рабочих это отношение составляло 19% в 1918 г. По моим данным, общее отношение городских арендных платежей к городским розничным расходам в 1913 г. колебалось между 21% и 26%4, и это отношение согласуется с бюджетными данными.
1 Gregory Р. 1913 Russian National Income: Some Insights into Russian Economic Development. P. 458.
2 Струмилин С.Г. Статистика и экономика. С. 301—324, Исследование Струмилина основано на работе: Никитский А. Ценность городских недвижимых имуществ // Статистическое обозрение. 1928. № 10. О продолжительной дискуссии по поводу исследования Струмилина см.: Вайнштейн А.Л. Народное богатство и народнохозяйственное накопление предреволюционной России. М., 1960. Гл. 11.
3 Индекс взят из работы: Струмилин С.Г. История черной металлургии в СССР. М., 1966. С. 431—432.
4 Эти подсчеты сделаны на основе исследования Прокоповича бюджетов петербургских рабочих, вкратце представленного в работе Г.А.Дихтяра «Внутренняя торговля в дореволюционной России» (С. 49), и на основе струмилинского исследования бюджета московских рабочих: Струмилин С.Г. Проблемы экономики труда // Избранные произведения. М., 1964. Т. 3. С. 162—163. Я предполагаю, что две трети рабочих от общего числа опрошенных были женаты и лишь одна треть — нет. Я также считаю, что расходы на отопление включены в арендные цены. Для того чтобы подсчитать общее отношение городских арендных платежей к розничным
4 П. Грегори
97
Вычисление индекса реальных арендных платежей на жилье в городах в период с 1885 по 1913 гг. основано на индексе А.Кэхана (A.Kahan) стоимости городского жилья в постоянных ценах 1913 г.5 Используя этот индекс, я предположил, что отношение реальных арендных платежей к стоимости реального городского жилья оставалось постоянным в течение всего периода. Я должен заметить, что основное расхождение имеет место между суммами городских арендных платежей, взятыми из исследования Кэхана стоимости городских жилищ в 1913 г. (около 500 млн руб.), и оценками 1913 г., используемыми в настоящем исследовании (1035 млн руб.). Я отвергаю нижнюю границу расчета Кэхана, потому что на ее основе отношение городской арендной платы к розничным расходам составляет лишь 10—13%. Тем не менее, из-за недостатка данных, я считаю, что индекс Кэхана правильно передает динамику процесса. Используя индекс цен на аренду в Петербурге, я выразил данные за период с 1885 по 1912 гг. в текущих ценах. Результаты этих подсчетов отражены в Таблице Б.1. Конечно, риск использования индекса цен по одному городу для того, чтобы инфлировать расходы в постоянных ценах, существует, поскольку петербургский рынок жилья может в значительной степени отличаться от рынков жилья в других городах, однако петербургский индекс является единственным, которым располагают исследователи.
Сельская арендная плата
Для оценки вмененной стоимости аренды сельских домов (Таблица Б.2) я опирался на исследование Е.М.Тарасова (1928 г.), результаты которого были впоследствии представлены Струмилиным. По оценкам Тарасова, капитализированная стоимость 19 млн крестьянских хозяйств (включая только жилые помещения без садовых участков, хозяйственных построек и т.д.) составила в 1913 г. 4350 млн руб.6 К этой стоимости я применил 7%-ный показатель капитализированной ренты, обычно используемый в этот период по рекомендации Министерства финансов, и получил на 1913 г. 305 млн руб.— стоимость вмененной арендной платы за крестьянские жилища7. Оценка Тарасова во многом сопрягается с исследованием Вайнштейна8, который утверждал, что стоимость жилья крестьян («непродуктивных» структур) в 1913 г. составляла 3995 млн руб. К расчетам Тарасова для крестьянских хозяйств я прибавил оценку Вайнштейна стоимости «капиталистических>> (помещичьих) жилищ, в 1913 г. составившую 1790 млн руб., вмененная рента по которой (7%) в 1913 г. составила 125 млн руб. Следовательно, помещичьи и крестьянские плате-
расходам, я сложил городские арендные платежи 1913 г. с расходами на коммунальные услуги, разделил на верхние и нижние пределы данных о городских розничных продажах.
5 Kahan A. Capital Formation During the Period of Early Industrialization in Russia, 1890—1913.
6 Струмилин С.Г. Статистико-экономические очерки. С. 482—514.
7 Опыт приблизительного исчисления народного дохода по различным его источникам и по размерам в России. СПб., 1906. С. XIV.
8 Вайнштейн А.Л. Народное богатство... С. 154—156.
98
жи за 1913 г. в целом составили 430 млн руб. Этот показатель ниже расчетов Кэхана, но в основном соответствует его оценкам стоимости крестьянских жилищ в 1913 г.9, согласно которым величина арендной платы (7%) составит 490 млн руб. в год.
Подсчеты сельской арендной платы за другие годы сделаны с применением индексов стоимости сельских построек в среднерыночных и постоянных ценах к их стоимости в 1913 г. Эти индексы описаны в разделе «К. Чистый капитал и чистые инвестиции в промышленные, сельские и городские постройки» и подсчитаны на основе данных страхования от пожара. В течение периода 1885—1913 гг. данные компаний о страховании крестьянского имущества от пожара были исчерпывающими, поскольку их представление являлось обязательным с 1870-х гг. Система страхования крестьянских построек была сложной, по данному вопросу я отсылаю читателя к нескольким источникам, описывающим ее10.
Необходимо упомянуть и о двух потенциальных источниках ошибки измерения, которые могут оказать влияние на правильность этих подсчетов. Наиболее значительная возможность потенциальной ошибки заключается в том, что рост страховой стоимости крестьянских построек может являться следствием скорее увеличения страховых покрытий, чем роста стоимости капитала. Эта точка зрения была детально рассмотрена Вайнштейном11, также использовавшим страховую статистику в своих оценках капитальных фондов, но для более краткого, чем в данном исследовании, периода. В защиту использования страховых данных я могу привести длительную традицию обязательного страхования, вероятно являвшуюся продуктом общины с ее коллективной системой ответственности и заинтересованности государства в сборе налогов с крестьянства. Оба этих фактора способствовали введению системы страхования крестьянства. Описание Вайнштейном этих проблем также использовалось мной при обращении к страховым данным, и я рекомендую интересующемуся читателю это исследование. В любом случае, мне трудно представить снижение стоимости страхового покрытия в этот период; таким образом, если смещение и возможно, то оно будет направлено в сторону преувеличения роста арендной платы за сельские жилища.
Вторым источником потенциальной ошибки измерения является использование индекса общей стоимости сельских построек, включая хозяйственные: амбары, сараи и т.д. В случае с сельскими постройками практически невозможно отличить жилые помещения от других типов построек из-за их нерасчлененности, даже если существуют еще более детализиро-
9 Kahan A. Capital Formation... P. 299.
!0 Наиболее полное описание страхования крестьянского имущества можно найти у В.В.Веселовского (История земства за сорок лет. СПб., 1909. Т. 2. С. 449— 637). Другие описания даны также в энциклопедиях Брокгауза—Ефрона (Т. 27) и Гранат (Т. 41) в разделе «Страхование». Краткое описание страховой системы дано в книге: Россия в конце XIX в. / Под ред. В.И.Ковалевского. СПб., 1900. С. 622—755 (в главе, написанной М.А.Даниловским).
11 Вайнштейн А.Л. Народное богатство... Гл. 1.
4*
99
ванные страховые данные. Таким образом, в основе наших рассуждений лежит предположение о том, что стоимость аграрных жилых помещений возрастала такими же темпами, что и стоимость построек, используемых для производственных целей. Это единственное предположение, которое может быть использовано в данных обстоятельствах, но его влияние в любом случае будет минимальным.
Таблица Б. 1
Арендные платежи за городское жилье (млн руб.)
Годы
В ценах 1913 г.
Индекс стоимости аренды в Петербурге (1913-100)
В текущих ценах
I
2
3
4
1885
466
67,1
313
1886
475
65,7
312
1887
484
63,9
309
1888
494
64,3
318
1889
504
64,7
326
1890
513
63,8
328
1891
522
64,4
336
1892
528
66,3
351
1893
524
68,7
360
1894
518
69,1
358
1895
534
71,3
381
1896
550
72,7
400
1897
560
74,4
417
1898
583
88,7
517
1899
593
-81,3
482
1900
591
. 82,1
485
1901
610
82,0
500
1902
660
81,9 *
541
1903
702
83,5
586
1904
722
81,8
591
1905
761
81,5
620
1906
800
83,4
667
1907
808
84,3
681
1908
818
84,8
694
1909
832
84,6
704
1910
876
85,1
746
1911
931
89,6
834
1912
983
96,6
950
1913
1035
100,0
1035
Источникн.столбец 2 — см. текст данного раздела.
Столбец 3. — Петербургский индекс цен аренды был подсчитан Петербургским институтом экономических исследований. Он приводится С.Г.Струмилиным в кн. «История черной металургии в СССР» (С. 431—432).
100
No comments:
Post a Comment